«В департаменте... но лучше не называть, в каком департаменте. <…> Итак, в одном департаменте служил один чиновник». Помните, как начинается гоголевская «Шинель»?

Спектакль Луганского драматического русского театра им. П. Луспекаева «Акакий» начинается с рождения героя. Сквозь легкие занавеси проступает фигура женщины на сносях, вот она выходит на сцену и разрешается от бремени. Какое же имя дать новорожденному? Павсикахий, Вахтисий, Трифилий, Варахасий… Что за чудные имена? Пока она полушёпотом перебирает варианты, зрители гадают на каком же языке она их произносит - до того нелепо звучат! «Уже если так, пусть лучше будет он называться, как и отец его. Отец был Акакий, так пусть и сын будет Акакий». Но и это имя для современного зрителя тоже необычное, хотя и более благозвучное, чем тот же Варахасий. В переводе имя «Акакий» означает «кроткий, незлобный», Акакий Акакиевич - незлобный и молчаливый в квадрате, некая квинтэссенция «маленького человека», как потом будут про него говорить.

На сцене на протяжении всего спектакля висят три нити-каната – это и связь неба и земли, и пуповина, и занавес, отделяющий мир проявленного от непроявленного, дозволенного от недозволенного, и много чего еще. И таких «говорящих» предметов на сцене много, при этом до поры до времени они могут быть спрятаны или ты их даже не особенно замечаешь, а потом, в нужный момент, вдруг, как у фокусника, возникают перед зрителями обрывки старой шинели, папки с документами, чернильница, с «неба» спускается огромная шинель, в которой «тонет» наш герой.

Режиссер Сергей Васин выбрал на роль Башмачкина Наталью Бутко, которая в этом моноспектакле исполнила все роли, мгновенно перевоплощаясь то в рассказчика, то в матушку Акакия Акакиевича, то в самого Башмачкина, то в начальника. Соединение гоголевского Акакия и актерской игры Натальи создает совершенно неожиданное звучание. Это не Акакий на сцене, это его душа, живая, мечущаяся, надеющаяся, поэтичная. Всего один день счастья, всего один полет мотылька на свет...

Для погружения нас в интимное пространство режиссер фактически убрал разделение на сцену и зал: зрители расположились небольшим полукругом прямо на сцене. Отдельное спасибо, что не было модных нынче криков, шума, громких звуков, наоборот, надо было прислушиваться, вслушиваться, проникать и наполняться историей.
Моноспектакль – это всегда очень трудно, вдвойне трудно, когда приходится играть так много ролей. Актриса порхала по сцене, то замирая, то кружась и подпрыгивая, а то неожиданно забираясь в ящик, чтобы хорошенечко подумать, где же взять деньги на шинель.

На заднике проецировались изображения Гоголя художницы Дарьи Красноштан, но, честно говоря, меня настолько захватила игра, что я практически не обращала внимания на проекции. Если бы их не было, спектакль бы ничего не потерял, а, возможно, даже приобрел бы, т.к. еще больше приблизился бы к притче обо всех нас.

Получился удивительно лиричный спектакль, сложный, глубокий, эмоциональный. Периодически ловила себя на том, что, прекрасно зная сюжет повести, все равно жду, что же будет дальше, искренне сопереживая герою. Ведь все мы немного Акакии, может, поэтому так задевает до сих пор гоголевский текст…

Анна Миславская

Фото: сайт фестиваля