Все, что написал Оскар Уайльд – это всегда выход за рамки. Парадоксы – его конек: душа человека скрывается в картине, привидение ищет вечного покоя, выстраданная доброта вознаграждается, но ненадолго. Но «Саломея» - это особенная стать. Пожалуй, именно Уайльд был первым, кто так осмыслил и показал страсть. Любовь в этой пьесе становится настолько абсолютной, что рвет связи между душой и телом, отрывает предмет обожания от самой жизни – только чтобы убедиться, что умерщвленное любимо быть не может.

Но, помимо этого, есть еще и театральная традиция – тот, кто не хочет сделать художественное заявление, «Саломею» ставить не будет. Именно поэтому я шла на недавний предпремьерный показ этого спектакля в Театре Вахтангова с ожиданием чего-то нового и необычного: что там придумали?

И в целом спектакль оказался действительно интересным. Он стал одновременно продолжением традиций театра в духе такой классики, как «Принцесса Турандот» - с подчеркнуто романтическими персонажами и предельной условностью оформления сцены. Но и в то же время с неожиданно реалистическими и даже комическими штрихами.

За романтизм и зашкаливающий трагизм отвечает главная героиня (актриса Мария Бердинских) с неподвижным, застывшим в восковой маске лицом. Она – балованная дочка, которая не знает границ и пределов в поиске чего-то недостижимого, и вот устремляется в погоню за мечтой – найти недостижимую любовь, такую же прекрасную, как холодная луна. А за реализм отвечает вдруг тетрарх Иудеи Ирод Антипа (Максим Севриновский). Он бодро и нагло хозяйничает не только во дворце, но и в окружающем мире, распоряжаясь всем – от красавцев редких белых павлинов и до самой жизни своих рабов и подчиненных. Его нахрапистость, пожалуй, напоминает стиль жизни современных лиц кавказской национальности – они примерно с той же веселой наглостью палят из ружей и бьют морды первому встречному. А рядом с ним Иродиада (великолепная актриса Ольга Тумайкина) – стареющая женщина без лишних претензий, мудрая в силу возраста и беспомощная в силу того же самого. Женщина, вынужденная безучастно наблюдать за тем, как бодрый молодящийся муж ухлестывает за дочкой.

Но все замирает, когда откуда-то доносятся громогласные гневные возгласы Иоканаана (Иоанна Крестителя). О нем шепчутся в уголке слуги – нагой, только чресла препоясаны, питался в пустыне акридами. Он молодой, высокий, худой, гневный, звенящий, словно струна (актер Денис Бондаренко). Противоположности притягиваются, и вот уже Саломея требует себе, как ребенок дорогую игрушку, молодого пророка. Ее любовь накатывает, как цунами, и так же чрезмерна, не зная границ и пределов. И даже молодой и гневный пророк не в силах устоять – он долгим взглядом впивается в ее глаза, между ними словно натягивается звенящая нить. Что интересно, ни единого слова в сценарии Уайльда, подтверждающего такой поворот сюжета, нет. Все строится на взглядах, мимике, молчании. Пророк видит и понимает ее, она равнозначна ему в своем безумии. И как Ирод Антипа ни юлит и ни уворачивается, приходится ему выполнить свое опрометчивое обещание – отдать ей голову пророка на блюде.

Режиссер-постановщик спектакля Гульназ Балпеисова – второй режиссер Туминаса в добром десятке постановок. В своем выступлении перед гостями пресс-показа она отметила главную мысль, которую хотела выразить в спектакле – романтическое восхищение красотой, стремление к абсолютной красоте, к пределу и вершине. И еще, я бы добавила - неуловимо восточная атмосфера, что-то родом из "1000 и одной ночи". Ну а главная мысль осталась такой же, как у Уайльда – там, на заоблачных вершинах, жизни нет, абсолютная страсть - это смерть.

Вот такое упражнение в вечном сюжете. Сейчас на сценах Москвы идут, как минимум, две «Саломеи» - в театре Романа Виктюка и опера в Большом. Обе постановки – очень необычные и яркие, о них в свое время немало спорили. Третья вряд ли вырвется вперед, но будет вполне на уровне с ними.

Ну и, конечно, мои фото. Картинки были потрясающе красивые, но тончайших переходов цвета мой фотик, увы, не берет. Кстати, в спектакле очень продуманная гамма цветов - все оттенки серого в костюмах персонажей второго плана, девственный и мертвенный белый цвет платья Саломеи, багряный у царской четы и глухой черный у пророка. Кажется, что театральные костюмы здесь рассказывают свою отдельную историю.

Приходите в театр!

Текст и фото: Татьяна Рахматуллина