Татьяна Соломатина — автор таких бестселлеров, как "Акушер-Ха!", "Приемный покой", "Коммуна", «Папа», «Одесский фокстрот», «Роддом» и "Вишневая смола". О своих книгах, о жизни и о врачебном прошлом она дала интервью писательнице Валерии Вербининой.
— Читателей всегда интересует, насколько мир, выдуманный автором, соотносится с реальностью. Какова доля реальности и вымысла в вашем случае?
— Было бы интересно послушать Филипа Дика, Айзека Азимова, Клиффорда Саймака… Да и Льва Толстого с Антоном Чеховым и Иваном Буниным. Писатели не выдумывают мир – мир существует. И этот мир реален, даже если это мир, кажущийся выдуманным. «Что ты назовёшь истиной на земле, истина и на небесах». Любому автору – будь то писатель, сценарист, художник, архитектор, инженер и так далее - не от чего отталкиваться, кроме реальности. Все наши «выдумки» - это конструктивные решения. И в гостинице "Ореанда"; и на заброшенной космической станции; и в салоне у Анны Павловны Шерер; и в Колодце Времени; и в грязном тарантасе, в осенний ненастный день подъезжающем к длинной избе - всё те же Хороший, Плохой, Злой. Я могла бы поразмышлять о «долях» бытийной наблюдательности, чувственного опыта и таланта, помноженного на трудоспособность. Но я лучше перечитаю в бог знает какой раз рассказ упомянутого Филипа Дика «Команда корректировки». Или посмотрю фильм «Меняющие реальность», переосмысляющий этот великолепный сюжет.
— С какой книги вы бы посоветовали новому читателю начать знакомство с вами?
— Понятия не имею! Для того, чтобы давать советы – надо, чтобы их попросили. Хотя и тут малознакомый мне новый читатель поставил бы меня в тупик таким вопросом. Я же не знаю его нужд, тревог, чаяний. Его вкусов. И что-то советуя обезличенному новому читателю я, получается, ориентируюсь исключительно на себя. Мне это кажется неправильным. А если что-то кажется неправильным – скорее всего это так и есть. Так что здесь стоит придерживаться простой логики любого нового знакомства: начать сначала. С моего дебютного авторского сборника «Акушер-ХА!» Хотя я отнюдь не считаю его лучшим «из себя».
— Вы были дипломированным врачом — и вдруг стали писателем. Или слово "вдруг" здесь неуместно, вы всегда мечтали о том, чтобы сочинить свою книгу?
— А бывают недипломированные врачи?! В таком случае я просто обязана уточнить, что была врачом не только дипломированным, но ещё и сертифицированным, а впоследствии и квалифицированным и даже высокоспециализированным! (смеется) Конечно не вдруг. Мне как минимум всё-таки пришлось написать для этого книгу. О моей мечте фасона «всегда» мне сложно сказать что-то определённое. Я мечтала стать и археологом, и оперной певицей, и актрисой оперетты, и чемпионкой мира по плаванию, и непременно хирургом, и драматургом… Хотя нет, постойте! Точно могу сказать, о чём я мечтала всегда: я всегда хотела жить интересно и быть счастливой. Не могу сказать, что сочинять и облекать это в рассказ, роман или сценарий интереснее, чем клинически мыслить, оперировать и выхаживать, не могу выбрать… Могу сказать только, что большую часть своей жизни я счастлива. И я не имею в виду, что я беззаботна и постоянно хохочу. Или же достигла состояния покоя – это смерть. Или воли – её не существует: человек, пока жив, всегда в том или ином неволен, зависим. Хотя и склонен путать свободу воли со своеволием. Я позволила себе укоротить высказывание Бенкендорфа, потому что не только русский человек путает свободу воли со своеволием, а в принципе – любой. А вот счастье – есть. Зрелость – это понимать и принимать интересное, беспокойное, непрерывно деятельное счастье.
— Как вы считаете, является ли врачебный опыт особенно полезным для писателя, по сравнению с другими профессиями? Дает ли такой опыт какие-то преимущества?
—Любой опыт даёт преимущества. И чем тяжелее и чувственней опыт – тем больше преимуществ он даёт.
— Кто из писателей является для вас идеалом в плане мастерства? Вот прямо так, чтобы читать текст и жалеть, что не вы это написали…
— «Идеал – там, где уже ничего не случается». … Это из романа Евгения Ивановича Замятина «Мы». Кстати, к вопросу о «других профессиях», он был инженером-кораблестроителем, участвовал, помимо всего прочего своего весьма беспокойного и мощного экзистенциального, в проектировке и постройке – на верфях Великобритании, - ледокола «Александр Невский», впоследствии ставшим ледоколом «Ленин»… А при прочтении книг любого из так или иначе значимых или, если угодно, знаковых писателей – с нами непременно что-то случается. Снова и снова. Поэтому я регулярно перечитываю, например, «Войну и Мир», «Гекльберри Финна», «Потерянную жизнь, Или Волшебный рог Оберона», «Руку»... Тут может быть довольно долгий список, не будем занимать место нашего интервью. К тому же я вообще не человек разряда «жалеть, что не я». Я скорее человек фасона «как здорово, что кто-то вот так может!» Мне радостно, когда в текстах признанных мастеров я узнаю, нахожу – снова и снова нахожу! – себя. И писателей, которыми я восхищаюсь, великое множество. Если, говоря об идеале, вы имеете в виду нормальный этап развития «чукчи-писателя» из старого анекдота, как прежде всего «чукчи-читателя» – это будут Ильф и Петров, Валентин Катаев, Аверченко, Тэффи, Саша Чёрный, Олеша… Бунин, Толстые – и Константин, и Алексей и, конечно же, Лев. Это будет почти вся русская классика и огромный пласт классики английской. Из современных авторов мне очень близок Василий Павлович Аксёнов, только недавно в сотый раз перечитала «Остров Крым». Но, восхищаясь мастерами, я не хочу писать «как они». Я верю не в идеалы, где уже ничего не случается. Но в непрестанное развитие индивидуальности. Я очень усидчивый (и устойчивый – если вспомнить хирургическое ремесло) ученик с «синдромом отличника», а мастерство приходит только с опытом. К индивидуальностям. И я ни в коем случае не жалею, что наш реальный мир полон мастерами. Я восхищаюсь ими. И сама стремлюсь стать мастером.
— Какую из своих книг вы больше всего любите и почему?
— «Вишнёвую смолу». Почему? Бог знает… Может быть потому, что это единственная моя книга, прочитанная дочерью в один присест. Она читала все мои книги, разумеется. Но только эту вот так: вечером села в кресло – и просидела до утра, встала, только дочитав до финальной страницы. Потому что когда эту книгу читал один мой знакомый режиссёр – он не смог сдержать слёз. Но режиссёры, конечно же, не показатель. Они люди довольно жестокие, и как все жестокие люди – крайне сентиментальны. (смеется) Не знаю почему. Просто на данном этапе моего развития – это «Вишнёвая смола».
— Насколько я знаю, вы интересуетесь историей. Что в ней для вас важнее всего?
— Что мир возвращается на круги своя. Что «всё, что будет – уже было», как и сказано в Писании. И в диалектике. И в спирали ДНК закодировано. Ещё потому, что чем ближе знакомишься с историей, тем больше понимаешь: важна только твоя конечная жизнь и жизни тех, кто тебе дорог. Это как изучать архивы историй болезней. Для знания. Для профилактики. Для осознания масштабов реальности мира. Тут любая выдумка, любая фантазия – меркнут. Изучение истории позволяет мне оставаться индивидуальностью. Понимать людей. Отделять зёрна от плевел. Оставаться в живых. И здоровых. Как минимум: психически здоровых.
— Уже несколько лет ваши книги выходят только в электронке. Как вы считаете, бумага изжила себя?
— Не несколько, а всего «пару», а именно – два. Последняя моя бумажная книга вышла в 2016-м году, «Писательская Кухня на Бородинском Поле. Некулинарная Книга». Нет, я ни в коем случае не считаю, что «бумага изжила себя», напротив. Иначе бы я не любила историю! Просто эти два года я была занята написанием сценариев сериалов, один под рабочим названием «Роддом» - тридцать две серии, и под рабочим названием «Община Святого Георгия» - шестнадцать серий. Вы знаете, какой это трудоёмкий и кропотливый труд, когда на совесть. Когда и в каком виде сериалы увидят зрители и увидят ли вообще – мне неизвестно. Я заключала договор с кинокомпанией. Дальнейшее – их дело. Но, да, за этот период времени я написала и один роман – и его я выложила в электронном виде на ЛитРес. Это «Проект «Платон». Честно говоря, первоначально я планировала и пыталась толкать идею как сценарную заявку, но я, увы (или, слава богу, затрудняюсь сказать наверняка) не «толкатель», так что я написала роман. Я не отправляла рукопись в издательства только потому, что планирую продолжение, и второй роман из серии «Проект «Платон»» уже почти завершён. Пока он «отлежится», я планирую завершить шестую часть своего «бумажного сериала» «Роддом» (не путать со сценарием «Роддом» - это всего лишь удобное рабочее название), и вот уже после, с тремя рукописями, снова начну «хождения по издательствам». Кроме того, есть новые предложения по, так скажем, «переформатированию» бумажной книги – хотя выше мы уже вспоминали о том, что «всё, что будет – уже было»… Так что в 2019-м году я, вероятно, вернусь на «бумажную полку» не только в традиционном, но и несколько новом качестве - но пока помолчу. С возрастом я становлюсь совсем немного мудрее, так в лучших языческих традициях не стану драконить богов и считать свои всего лишь планы их твёрдыми намерениями.
— Если бы вы могли выбрать для себя девиз, что бы это было?
— О! Он давно выбран! Или точнее: девиз давно выбрал меня. И девиз, и эпитафия, и слоган, и что угодно. Это всего одно слово: «ВОПРЕКИ!»
